Что в 1930-е стало причиной антиколхозного движения

В деревне Белево Петриковского района 25 февраля 1930 года женщины собрались толпой на улице и потребовали роспуска колхозов, возвращения обобщенного имущества и семян. На следующий день взломали замок склада с инвентарем и разобрали плуги и другие приспособления. А 1 марта колхозницы пришли к семенному хранилищу и потребовали отдать семена. Когда им отказали, стали сами рассыпать их по мешкам...

Лучше уничтожить, чем обобщить

Подобных случаев по БССР да и всем Союзе было много, так как страну охватил продовольственный кризис. В то же время при центральных газетах создавались специальные литбригады, которые должны были пропагандировать на своих страницах работу ударников и очернять прогульщиков и бездельников. Однако в большинстве случаев восхваление успехов в колхозах было раздутым. Да и на фоне введения карточной системы на хлеб в городах и голодной смерти тысяч людей в деревнях они выглядели издевательски и неправдоподобно. А тут еще крестьянам запретили продавать хлеб, пока они не выполнят хлебозаготовительный план. Но ожидаемого эффекта это не получило: на базарах велась активная торговля хлебом и мукой, а планы не были выполнены и наполовину. Процветали хлебные спекуляции, появилось множество перекупщиков. Тогда правительство пошло на более жесткие меры: местным органам ГПУ дали указание изымать хлеб, зерно и муку, продаваемые на рынках, и бесплатно сдавать в местные приемочные пункты, которые выдавали о приеме безденежные квитанции.

Все это вынуждало крестьян идти на крайние меры. Многие собственноручно вырезали скот — лишь бы не отдавать его в колхоз. Поджоги и другие диверсии в колхозных хозяйствах стали привычным делом. Во многих районах, как, например, в Петриковском, усилилась агитация за распродажу скота и имущества под лозунгом «Пей, пропивай, все равно загонят в колхоз». Крестьяне, не жалея своей тяжелой работы, считали лучшим уничтожить свое имущество, чем обобщить. Вот только одно отчаянное свидетельство крестьянина-бедняка из Житковичей: «Я горевал несколько лет для того, чтобы нажить коня, сдал его в колхоз сытым, а когда через несколько дней увидел похудевшим (когда на нем возвращался с работы по лесовозке другой), мне хотелось уцепиться за коня, и пусть бы он меня убил».

Так показывали положение крестьянских хозяйств по обе стороны границы

Руководство страны никоим образом не хотело признавать нецелесообразность политики насильственной коллективизации. Во всех неудачах (а они были постоянными, так как колхозы создавались без всякого опыта и внятных задач) оно обвиняло «саботажников-кулаков». Только вряд ли здесь стоило искать «кулацкий след». Люди сами видели, к чему ведет жизнь в колхозах. Поэтому по всей стране стали появляться вспышки антиколхозного сопротивления. Фактически началась война крестьян против коллективизации, и иногда (особенно в хлебных районах) она приобретала крайне острые формы.

Зрелище без хлеба

Одним из крупных выступлений стал женский хлебный бунт в Борисове весной 1932 года. После заявления городских властей об уменьшении нормы выдачи хлеба и снятия с централизованного снабжения детей рабочих и служащих 3-й категории (наименее важной, с точки зрения государства) в Борисове возник стихийный митинг. Как сказано в докладной сотрудника ГПУ, 7 апреля группа женщин «при активном участии антисоветского элемента» разгромила хлебный магазин, а также две телеги с хлебом.

Примечательно, что вместе с беспартийными в беспорядках непосредственно или косвенно участвовали и многие коммунисты — да еще начальники. Например, заведующий новоборисовским хлебным магазином ЦРК № 23, член КП(б)Б Григорий Шломо, который «спокойно наблюдал за тем, как жена его участвовала в расхищении хлеба». Или председатель Борисовского ЦРК Разина, который заявил, что «и для него непонятно, почему нет хлеба, так как в центральных газетах ясно сказано, что зерновая проблема в основном решена».

В докладной записке говорится и о бездействии милиции в Борисове. Впрочем, отдельные милиционеры вместо того, чтобы призывать к порядку, сами вырывали из рук работников прилавка хлеб и передавали женщинам. Например, милиционер Прадед, когда ему предложили не допускать расхватывание хлеба, заявил: «Я сам голодный». Второй милиционер (фамилия неизвестна), подойдя к толпе женщин, призвал их действовать организованно. Оба были арестованы.

Чтобы избежать разбора хлеба на улице во время перевозки в магазины, на 8 апреля он был доставлен туда ночью. Однако рабочие не выходили на работу и шли на демонстрации. Волнения стихли лишь 9 апреля, когда возобновились поставки хлеба, а норма выдачи его детям была увеличена до 200 граммов.

«Везде орудуют бабы»

Начались самовольные выходы из колхозов. Причины их по всей республике были примерно одинаковые. Вот некоторые свидетельства.

Середняк из колхоза «Колос Калинина» Освейского района по фамилии Лебедь говорил: «Работал я много, а получил мало, не дали совсем льна, хожу без рубашки». Колхозник Юхневич, середняк: «Я возил для МТС кирпич и бревна, колхоз не записал мне трудодней и МТС тоже ничего не дала. У нас бесхозяйственность и вредительство, на 90 лошадей есть только 20 комплектов упряжи, и те порваны. При таких условиях я должен пропадать с детьми с голоду». Колхозница Мария Казакевич: «В то время, когда колхозники в центре колхоза ежедневно получают 5-6 литров молока, у меня нет коровы, я должна ходить за два километра по несколько раз выпрашивать молоко. Председатель колхоза скрывается, и мы его нигде не видим. Счетовод колхоза, когда увидел меня босиком осенью в холод во время уборки картофеля, сказал мне: "Все собаки ходят босыми". При таких условиях я жить в колхозе не могу».

По состоянию на 1 мая 1932 года количество хозяйств, которые вышли из колхозов, превысило 25 тысяч. Распались совсем 57 колхозов. Причем, как отмечается в докладной записке секретаря ЦК компартии Беларуси Гикало, это данные неточные, на самом деле развала и выходов было больше.

Из докладной секретаря Климовичского районного комитета партии Крипца первому секретарю ЦК КП(б)Б Шаранговичу, 13.07.1932 г., совершенно секретно:

«На 13.07 по району вышло из колхозов <...> всего до 2000 дворов. <...> Самый процесс распада начался прежде всего по деревням, которые граничат с Шумячским районом Западной области, где из колхозов вышло 4000 дворов, причем по нашей границе не осталось ни одного у них колхоза. При распаде у нас особую активность проявляет кулак, твердяк и, как правило, они же являются зачинщиками разбирательства колхозного имущества, хотя сами в колхозах не были. Вообще распад колхозов и разбор имущества сопровождается антисоветскими выступлениями <...>, а в д. Дударовка Галицкого сельсовета была демонстрация с белым флагом и с пением белорусской марсельезы... В подавляющем большинстве случаев работа по подготовке разбора имущества колхозниками конспирируется. По распределению обобществленного имущества часто создаются свои "пятерки", комитеты и т.д.; как правило, мужчины в стороне от активной работы и везде орудуют бабы».

Уборка картофеля вручную в одном из колхозов белорусского Полесья, 1935 г.

Массовому оттоку людей из колхозов поспособствовал голод в Украине 1932 — 1933 годов. В докладной записке секретарю ЦК компартии от секретаря Копыльского РК Шпака сообщалось: «Большую агитацию распространяют мешочники из Украины, которые говорят о голоде в Украине. Когда уполномоченный объясняет, что это неправда, что это кулацкая агитация, тогда колхозники показывают на украинцев, приехавших с Киевщины, работающих на стройке мостов, и на мешочников. Наплыв украинцев-мешочников очень большой». Какая это была «кулацкая агитация» мир узнал спустя многие десятилетия, когда были рассекречены материалы об украинском голодоморе...

Диана Середюк, seradzyuk@zviazda.by, Вячеслав Селеменев. Иллюстрации предоставлены Белорусским государственным архивом кинофотофонодокументов, 23 июня 2015 года. Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zviazda.by/2015/06/88741.html

Еще по теме: как начиналась и проходила коллективизация в Беларуси.