Феодосий Смолячков — снайпер из-под Быхова, Герой Советского Союза

Просмотров: 6678Комментарии: 0

За три месяца 18-летний белорус уничтожил 125 захватчиков. На это он потратил 126 патронов.

На фронте их называли «рядовыми без промаха». Действительно, трудно переоценить ту роль, которую сыграли советские воины-снайперы в годы Великой Отечественной войны. Огромны их боевые заслуги в достижении нашей общей победы.

Ратный труд снайпера была особенно опасным и нелегким. Часы, а то и сутки, проведенные в болоте или в кроне дерева, на жаре или в лютый мороз. Время нечеловеческого напряжения, ожидания, волнения. Невзирая на боль и усталость. В любой сезон, в любую погоду. И нельзя шевелиться, нельзя уснуть, как бы ни слипались глаза. Это охота на зверя, но зверь такой, что в любой момент может располосовать пулеметной очередью или накрыть минометным огнем...

Родился 12 июля 1923 г. в деревне Подгорье Быховского района Могилевской области в семье крестьянина. Окончил 6 классов, школу ФЗО в Ленинграде. Работал каменщиком. С 1941 года — в рядах Красной Армии. 27 июля 1941 года вступил в 5-ю дивизию народного ополчения Выборгского района Ленинграда, потом служил в разведке. Отличился при обороне Ленинграда.

Феодосий Смолячков

Снайпер 14-й отдельной мотострелковой разведывательной роты (13-я стрелковая дивизия 42-й армии Лениградского фронта) рядовой Смолячков одним из первых открыл счет уничтоженным врагам. Инициатор боевого соревнования снайперов Ленинградского фронта. Подготовил 10 снайперов, которые уничтожили несколько сотен фашистов. Лично уничтожил 125 солдат и офицеров противника. 15 января 1942 года погиб. 6 февраля 1942 года за мужество и военную доблесть, проявленные в боях с врагом, посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Награжден орденом Ленина (дважды).

Похоронен в Санкт-Петербурге. Его имя носят улицы в Санкт-Петербурге, Минске, Гомеле, Быхове, поселок в Ленинградской области, сельхозпредприятия в Быховском районе, Санкт-Петербургский городской клуб ДОСААФ. В Санкт-Петербурге, около деревни Воронино Быховского района на шоссе Могилев-Гомель установлен памятник, в Санкт-Петербурге и Минске — мемориальные доски.

Весной 1942 года, во время тяжелых боев за Севастополь, Людмилу Павличенко — снайпера 54-го стрелкового полка 25-й дивизии Приморской армии — направили к соседям в часть, где долго не могли избавиться от фашистского стрелка. Людмила выиграла дуэль, враг был убит. В снайперской книжке фашиста значилось, что его жертвами стали 400 французов и более ста советских солдат. А сколько бы еще человек погибло, если бы не наша женщина-стрелок? Ее военному подвигу посвящен художественный фильм «Битва за Севастополь», который только что прошел в наших кинотеатрах.

На фронтах Великой Отечественной обрели славу такие снайперы, как В. Пчелинцев, Ф. Охлопков, Ф. Зайцев, М. Пассар и другие. У каждого из них на счету — сотни точных выстрелов. Кто же из советских ассов-стрелков имеет право называться снайпером номер один?

Среди множества других экспонатов в сегодняшнем российском Центральном музее Вооруженных Сил находится винтовка с табличкой, на которой написано: «Оружие имени Героев Советского Союза Андрухаева и Ильина». Хусен Андрухаев сражался под Ростовом. Там он и погиб. В его память была названа снайперская винтовка системы Мосина. А во время боев за Сталинград из этой винтовки бьет врага легендарный снайпер — старшина Николай Ильин. В короткий срок он увеличил свой послужной список со 115 до 494 уничтоженных солдат и офицеров противника. Николай Ильин по праву считается лучшим снайпером Великой Отечественной войны.

Ильин погиб в рукопашной схватке в августе 1943 года под Белгородом. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Его легендарную винтовку вручили лучшему снайперу части. Этой чести был удостоен сержант Афанасий Гордиенко. С этой винтовкой он довел счет уничтоженных им фашистов до 417. Знаменитое оружие служило до тех пор, пока не было повреждено осколком снаряда. На счету винтовки — около 1000 смертельных выстрелов во врага.

Второй по количеству уничтоженных фашистов снайпер — капитан И. Сидоренко. На его счету — около 500 единиц живой силы противника. Кроме того, он лично подготовил 250 учеников. Зачастую Сидоренко брал с собой на «охоту» одного из своих воспитанников. Такая «производственная практика» помогала ученикам постичь хитрости и приемы опытного наставника, которые молодые снайперы не раз использовали после.

Третьим по своему снайперскому счету идет гвардии старший сержант М. Будянков, им уничтожено 437 вражеских солдат и офицеров.

Первый десяток лучших советских снайперов уничтожил общей численностью более 4200 врагов, а первая двадцатка — более 7500. В среднем на одного снайпера первой двадцатки приходится около 375 убитых фашистов. Так что ценность этих воинов для армии была действительно огромна.

В их ряду был и наш земляк — Феодосий Артемьевич Смолячков.

Фамилия Смолячкова хорошо знакома минчанам. Но многие ли из них знают, что человеку, именем которого названа одна из улиц в центре города, в сорок первом году было всего восемнадцать лет?

улица Смолячкова в Минске

Улица Смолячкова в Минске. Изображение сервиса «Яндекс. Карты»

Родился он 12 июля 1923 года в деревне Подгорье Быховского района Могилевской области. После школы, в 1940 году, приехал в Ленинград, где окончил школу фабрично-заводского обучения на Прибытковской улице. Учился и жил на Выборгской стороне, работал за Московской заставой, строил дома. Если, гуляя по улицам и проспектам сегодняшнего Санкт-Петербурга, вы повернете на Московский проспект, то обязательно будете проходить мимо дома, построенного перед самой войной. Его возводил молодой каменщик Феодосий Смолячков.

Осенью он собирался поступать в строительный техникум. Планы спутала война. 23 июня 1941 года, на второй день войны, Смолячков обратился в райвоенкомат с просьбой отправить его на фронт.

— Вы еще молоды, — сказали ему.

— Молод? — переспросил каменщик. — Я читал, что в гражданскую войну были такие, что в семнадцать лет полками командовали. А мне уже восемнадцать.

— Вот и жди, когда мы для тебя целую дивизию сформируем...

В начале июля, когда в Москве и Ленинграде начали создаваться подразделения народного ополчения, Смолячков решил сделать вторую попытку. Он пошел в Выборгский райком комсомола и все-таки добился своего: 27 июля его зачислили добровольцем в противотанковую роту 13-й дивизии народного ополчения Выборгского района Ленинграда.

...Задыхаясь, он прибежал в конторку прораба и положил на стол справку. В ней было сказано: «Предъявитель сего доброволец Смолячков Феодосий Артемьевич находится на службе в стрелковом полку дивизии народного ополчения с 27.VII.41 г. на должности бойца. Справка выдана для представления по месту работы».

В полку Смолячкова ждало разочарование: командир назначил его... поваром. Не этого ждал Феодосий. Однажды, когда полк уже вел бои, Смолячков посмотрел на свою походную кухню и вдруг решительно махнул рукой:

— Каша и сама доварится. К раздаче вернусь...

Подложил дровишек и поспешил в ту сторону, откуда слышалась стрельба. В этот день он впервые увидел людей, которые будто застыли на земле. Людей, которые уже никогда не встанут.

Его позвал раненый, попросил пить. Повар дал ему воды. Сделав несколько глотков, раненый затих. Смолячков принялся тормошить его — солдат уже не слышал, не шевелился. Он был мертв...

Это потрясло юношу. Целый день он не мог успокоиться. А тут еще старшина начал ругать его за отлучку. Даже пригрозил, что строго накажет за уход с боевого поста.

— Какой это боевой пост? — не вытерпел Смолячков. — Это же кухня.

Потом пожаловался комиссару:

— Я в добровольцы пошел не кашу варить, а воевать. К походной кухне можно приставить и пожилого человека. Комиссар доказывал ему, что кухня на фронте также боевой пост, но сам же помог молодому повару — ему было разрешено участвовать в боевых операциях. Однажды Феодосий с двумя другими бойцами выследил «языка», взял его в плен и доставил в часть. Об удачной разведке повара стало известно командованию дивизии. Учитывая желание Смолячкова, его перевели в разведывательный батальон. Так Феодосий стал разведчиком.

Он был очень доволен своими новыми обязанностями. Единственное, что не нравилось Феодосию, так это постоянные предупреждения командира соблюдать осторожность, без крайней необходимости не высовываться, не стрелять, иметь выдержку. Смолячков даже пожаловался:

— Получается, будто разведчик должен воевать с оглядкой: смотри и докладывай что видишь, а бить фашиста будут другие. Это не по мне.

Но не идти же снова к комиссару. Чего доброго, скажет, что Смолячков сам не знает, чего хочет.

Нет, к комиссару идти нельзя. Однажды Феодосий попросил командира дать ему снайперскую винтовку. Тот внимательно посмотрел на молоденького бойца. Простодушное лицо Смолячкова и его небольшой рост делали его похожим на мальчишку, который ради развлечения натянул на себя отцовскую форму.

Перехватив недоверчивый взгляд командира, Феодосий сказал:

— Промахов не дам, с детства приучен к охоте. С отцом на волков ходил.

Через несколько дней группа разведчиков, в которую входил и Смолячков, находясь на задании, попала в затруднительное положение. Немцы обнаружили наших солдат и стали преследовать их. Спас товарищей Феодосий. Он спрятался в удобном месте и меткими выстрелами стал выводить из строя одного врага за другим. Вот когда пригодилась ему отцовская наука во время охоты на волков! Под прикрытием меткого огня Смолячкова разведчики без потерь вернулись в свою часть. Когда командир вызвал Феодосия, чтобы объявить ему благодарность, солдат попросил дать ему снайперскую винтовку и разрешить выход на передний край обороны для «охоты» на соперника. Командир разрешил. Правда, первый выход Смолячкова оказался не совсем удачным. Весь осенний день от рассвета и до темна пролежал он со своим напарником Шушкиным под дождем, но так и не выследил ни одного фашиста. Но уже на рассвете советский снайпер уничтожил своего первого врага, через некоторое время — еще двух. Было это 19 октября 1941-го. И с этого дня каждый выход снайпера Смолячкова на передний край обороны приносил ему новые победы. Уже через три недели он написал заметку в дивизионной газете:

«Получив снайперскую винтовку, я поставил себе целью как можно больше уничтожить фашистских хищников... Мною уже уничтожено 37 захватчиков, но на этом мой боевой счет не окончен. Я обязуюсь еще сильнее и беспощаднее бить фашистское зверье».

Слово свое он держал крепко. Однажды, забравшись под проволочное заграждение врага, Смолячков четырьмя выстрелами уложил четырех фашистов. Перепуганные гитлеровцы выскочили из землянки. Смолячков швырнул в них гранату... Решив, что русские пошли в наступление, фашисты открыли пулеметный и минометный огонь.

Это было бы еще полбеды. Хуже, что к снайперам двинулось больше взвода гитлеровцев. Пришлось отступать. Ныряя в воронки, прячась за кустами, Смолячков и его новый помощник Зибров удалялись к своему переднему краю. Смолячков задерживался лишь на секунду, чтобы послать очередную пулю в преследователей. И ввиду того, что слышались выстрелы из разных мест, враги считали: против них действует целая группа красноармейцев. Они стали вести себя более осторожно, приближаться боялись.

Быстро наступившие сумерки помогли Смолячкову и его товарищу скрыться от врага и вернуться в свою роту.

1 ноября Ф. Смолячков подал заявление с просьбой принять его в комсомол. В заявлении он обещал за пять дней, к 24-й годовщине Октября, уничтожить 20 фашистов. И сдержал свое слово — 6 ноября на его счету было 23 уничтоженных врага. Вот один из примеров хитрости и находчивости снайпера:

«Стою у амбразуры своей позиции, — рассказывал Смолячков, — и внимательно изучаю сектор обстрела. Вижу, из немецкого окопа вылез фашист и, оглядываясь, направился куда-то вдоль траншеи. Я прицелился, спустил курок и ранил его в ногу. Мой напарник спрашивает, почему я бил в ногу, а не в голову. А так было выгоднее. На крики раненого из окопа вылезли еще 5 немцев, и, когда они побежали на помощь, я положил их одного за другим всех».

Почти ежедневно выходил он на боевой рубеж и никогда не возвращался без результата.

О подвигах Смолячкова сообщали газеты, рассказы о его боевом опыте передавались от одного солдата к другому. Фронтовая газета «Вперед!» на первой полосе под рубрикой «Честь и слава лучшим истребителям фашистов» часто содержала корреспонденции военкоров об успехах снайперов. 13 декабря она опубликовала передовую статью, посвященную Феодосию Смолячкову. В ней говорилось: «Отличный охотник на фашистов, он лежит целыми днями в мороз и непогоду на переднем крае и терпеливо ожидает появления врага. Требуется железная выдержка, величайшее напряжение нервов, зрения и слуха. Всеми этими качествами обладает Феодосий Смолячков, за короткое время он уничтожил 57 гитлеровских головорезов».

В землянке не спали. Снайперы Шушкин и Столяров недавно вернулись с передовой и чистили оружие. Другие собирались в ночной поиск. Кто-то помогал политруку оформить снайперскую книжку.

— Ребята говорят, — вскоре услышали они голос Смолячкова, — что я стал злым. А каким мне быть?! Где мой отец? Где мать? Где братья и сестра Анна? Я видел сегодня разрушенную снарядами стену, которую сам складывал. Вот кусок кирпича. Я его принес сюда, чтобы показать вам... Я видел на улице кровь после обстрела. Я видел трупы на санях. Это везли хоронить умерших от голода. Кто это все натворил? Фашисты! Как же мне их не уничтожать? Убьешь подлеца — и на душе становится легче...

Беседу прервал громкий голос связного, который неожиданно вбежал в землянку:

Смолячков и Зибров — к командиру роты. Быстрее!

Смолячков и его напарник направились к лейтенанту. Тот был занят чтением рапорта командира боевого охранения.

— Садитесь! — пригласил он.

Феодосий успел прочитать на рапорте строку, написанный по диагонали: «Командиру разведроты. Принять срочные меры». Рядом лежала немецкая газета «Deutsche Soldaten Zeitung» с портретом фашистского ефрейтора. На разведчиков c газетной страницы смотрел исподлобья немец, втиснутый в парадный мундир. Вся грудь увешана крестами и медалями.

— Кто это? — спросил Смолячков, рассматривая самодовольную физиономию ефрейтора.

— Немецкий снайпер Минке. Знаменитость! Объявился на нашем участке. Из штаба армии прислали газету с его фото. — Лейтенант следил за лицами разведчиков, ему хотелось узнать, какое впечатление произвело на них это сообщение. — Бьет без промаха. Вчера убил трех человек из боевого охранения. Опытный, видно, сукин сын.

— Может быть, если так бьет, — неопределенно высказался Смолячков, не проявив, однако, ни удивления, ни беспокойства.

— Ловко маскируется, — добавил лейтенант. — Надо его найти и уничтожить.

— Сделаем, товарищ лейтенант!

На другой день с большими, чем обычно, предосторожностями разведчики вышли на огневой рубеж.

Светало. Местность, лежавшая перед снайперами, представляла собой заснеженную равнину. Изредка, задерживаясь на каком-нибудь холме или в присыпанном снегом кустике, Смолячков и Зибров вели тщательное наблюдение, стараясь уловить что-нибудь новое в давно знакомом ландшафте.

Напрасно бойцы пролежали часа два. Даже каска, выдвинутая из-за бруствера на ложной позиции, не привлекла внимания фашистского снайпера.

— Плохи дела, — сказал негромко Зибров. — Почувствовал опасность и смылся...

Из нашей траншеи застрочил автомат. Смолячков оглянулся, и в этот момент в нейтральной зоне раздался сухой треск, будто на сосне обломался сук.

Феодосий слышал выстрел, но вспышку прозевал. Он не спускал глаз с того места, однако больше оттуда никто не стрелял. Только через час повторился одиночный выстрел, также за проволокой.

— Прыгает с места на место, как блоха, — рассердился Зибров.

— Ошибаешься, Леша! Ефрейтор лежит где-нибудь, притаившись, а стреляет другой. Заметает следы...

Фашист (он и в самом деле лежал здесь!) терпеливо ждал выстрела русского снайпера, за голову которого ему обещали Железный крест, и он уже видел его на своем мундире.

Смолячков и Зибров вернулись ни с чем в боевое охранение. Поужинав, они решили направиться к командиру роты. Смолячков доложил обо всем.

— Я предупреждал вас, что это за птица, — сказал лейтенант. — Может, пустить в ход хитрость?

— Я думал об этом, товарищ лейтенант, — сказал Смолячков.

— Ну и что?

— Вы же сами говорили, что враг опытный и хитрый. Мы убедились. Но и мы не лаптем щи хлебаем.

Оставляя утром землянку командира роты, Смолячков предвидел, что и в этот день фашистский снайпер останется верен своей тактике: его выстрелов не скоро дождешься.

Феодосий весь день наблюдал за тем местом, где, по его предположению, скрывался ефрейтор. Он присматривался к каждой кучке местности, каждому сугробу. Смолячков изучил привычки гитлеровца. «Минке ждет случая, чтобы поймать меня на мушку», — все время думал он.

Уже по тому, как искусно маскируется немецкий ефрейтор, Феодосий понял, что против него действует матерый, хитрый враг. Второй день не принес никаких изменений. И третий тоже.

Провожая в четвертый раз Смолячкова на передний край, командир роты говорил:

— По всему видно, что соперник у тебя непростой. Здесь нужна выдержка, выдержка и еще раз выдержка... Ну, и хитрость, конечно...

На четвертый день, перед тем как занять огневой рубеж, Смолячков основательно пообщался с командиром боевого охранения. Было условлено, что если гитлеровец не проявит себя до двух часов дня, то наши стрелки применят ловушку. «Проверим, какая у него выдержка!» В грозном поединке южнее Пулково встретились не просто два снайпера, обладавшие одинаковым опытом и первоклассной техникой. Встретились представители двух совершенно разных армий: фашистской, которая стремилась захватить чужую землю, поработить целые народы, и советской, которая защищала свою Родину, ее свободу и независимость. Это не могло не повлиять на исход поединка.

Феодосий Смолячков терпеливо лежал на огневой позиции. Он горячо жаждал победы над врагом. Жаждал во имя тех, кто умирал от голода и холода в блокадном Ленинграде, кто страдал и боролся, жаждал во имя жизни... И верил в победу.

Георг Минке также не сомневался, что победит. Уверенность фашиста подкреплялась холодным расчетом. У него цейсовская оптика — раз, отличное знание стрелкового дела — два, большой боевой опыт — три. Разве этого мало для победы над русским?

Но гитлеровец прогадал. Не обнаружив снова нужной цели, Минке сначала молчал, а в полдень попытался, что бы там ни было, вызвать стрельбу советских снайперов: выдержка изменила ему, и он решил перейти в атаку.

Был солнечный зимний день. Снежный покров сверкал. Георг Минке, маскируясь, полз в сторону подбитого танка. Здесь у него была оборудована запасная позиция. Из наблюдательной щели машины, прикрытой куском материи, можно было следить за передним краем обороны противника.

... В два часа, как договорились еще утром, солдаты боевого охранения начали «дразнить» немца. Попытались поднять над траншеей каску, насаженную на саперную лопатку. Ефрейтор не отозвался: Минке понял, что его ловят.

«Значит, догадался. Откуда же он наблюдает?» — Феодосий прикидывал все возможные варианты и — в который раз! — стал квадрат за квадратом проверять открытую перед ним местность.

Вдруг его взгляд задержался на подбитом танке, его остановили еще в сентябрьских боях на минном поле. «Может, здесь?» — Феодосий насторожился. Он поделился своими наблюдениями с напарником. Тот тоже начал следить за подбитой машиной.

— Там кто-то есть, — доложил он Смолячкову.

Феодосий навел винтовку на наблюдательное отверстие танка (только через нее враг мог что-то видеть) и продолжал ждать. Вдруг над самым ухом просвистела пуля, она врезалась в заднюю стенку заснеженного окопа.

Смолячков не успел выстрелить, как о его каску звонко хлопнула вторая пуля. Феодосий почувствовал, что ему опалило лоб. Взвизгнула, словно шмель, и третья пуля.

Сейчас снайперы были уверены: стреляют из танка.

советские снайперы на позиции

Советские снайперы на позиции

Бойцы, используя неровности местности, переползли на запасную позицию. Отсюда они продолжали наблюдать за танком.

Смолячков был уверен, что Минке его не обнаружил. Не станет же опытный снайпер трижды перезаряжать винтовку. Имея четкую цель, он уничтожит ее первой же пулей. Ефрейтору, вероятно, надоело ждать. Чувствуя свою безопасность за прочной броней танка, Минке решил ускорить развязку дуэли. Достань его сейчас пулей в танке!

Поединок затягивался. Прошел еще час, никто больше не стрелял.

— А вдруг он уйдет? — спросил напарник.

— Не уйдет, — улыбнулся Смолячков. — Следи за люком...

Ефрейтор и действительно не торопился уходить. Он удобно устроился в танке. Отсюда ему была видна не только стрелковая траншея русских, но и другая, более короткая, траншея, служившая для сообщения с боевым охранением. Она была немного мелковатой, и опытный глаз фашистского снайпера видел бойцов противника, которые переползали по ней. Он снова прильнул к окуляру. Вот еще один красноармеец пробирается вперед. Со снайперской винтовкой. Сзади ползет второй. Тоже снайпер. Блестит прицел...

Немец упорно следил за траншеей, полагая, вероятно, что советские снайперы подбираются к танку. Ефрейтор спустился через люк под брюхо танка и устроился за гусеницей, здесь у него была оборудована огневая позиция.

— Федос, под танком кто-то движется, — доложил наблюдатель.

«Ишь, куда забрался! Сработало, значит...» — Смолячков так прижался глазом к прицелу, что почувствовал холод стали. Палец нащупал спусковой крючок.

Гитлеровец взял под прицел то место, где залегли красноармейцы (на самом деле, это были два манекена, которых передвигали с помощью веревки). Через несколько минут они снова «поползли». Ефрейтор занервничал. Он, очевидно, испугался, что русские подберутся ближе и забросают его гранатами.

Немец выстрелил и сразу стал целиться во вторую фигуру. Но вдали что-то треснуло, словно сломался сухой сучок... Георг Минке дождался все-таки меткой смолячковской пули!

18 декабря в дивизионной газете сообщалось, что Смолячков уничтожил 72 врага, а через 20 дней — уже 91. С января 1942 года газета «Вперед!» опубликовала заметку самого Феодосия Артемьевича — так теперь уважительно называли его даже пожилые бойцы-однополчане.

«Мой новогодний подарок Родине — 107 уничтоженных фашистов. Теперь я начал уничтожать вторую сотню гитлеровских бандитов. Я еще настойчивее буду охотиться на двуногих зверей, буду воспитывать своим примером новые кадры снайперов. Истребляя фашистское зверье, я мщу за свою любимую Родину, за родную Беларусь. Милосердия гитлеровским головорезам от меня не будет...»

Примерно в те же дни Феодосий Смолячков выступал по Ленинградскому радио. Он говорил: «Я горжусь тем, что являюсь участником движения истребителей. Я выхожу со своей винтовкой на рубеж ближе к противнику и не даю пощады ни одному фашисту, если он вылезает из своей норы. Это число будет расти с каждым днем. Как комсомолец, я передаю свой опыт другим. Мною обучены снайперскому делу бойцы Шушкин, Иванов, Зибров. Теперь я обучаю четвертого бойца — Волкова. В нашей части, кроме меня, есть еще много снайперов. Десятки фашистов уничтожили Костров, Баснаков, Иноземцев и другие бойцы. Нас, истребителей, становится все больше. Вся Красная Армия успешно учится умению уничтожать фашистов...»

Имя Ф. А. Смолячкова пользовалось большой популярностью на всем фронте. Он не только сам выходил на боевые задания, но и занимался подготовкой и тренировкой снайперов. Красноармеец Смолячков стал инициатором боевого состязания снайперов Ленинградского фронта. В январе 1942 года командование наградило его именными часами и орденом Ленина.

Большим событием в жизни войск Ленинградского фронта был слет снайперов, прошедший 22 февраля 1942 года в Смольном. На него были приглашены 66 знаменитых бойцов, которые имели на своем счету сотни уничтоженных немецких захватчиков. Ограниченный состав участников слета определялся тяжелой ситуацией на фронте. Присутствие руководителей партийных, советских и комсомольских организаций города и области, всего состава Военного совета фронта подчеркивало важность этого собрания. После короткого выступления командующего фронтом снайперы обменялись опытом боевой деятельности. Потом с речью выступил секретарь ленинградского обкома партии Жданов. Он подчеркнул: «Снайперство есть практическая форма истребительной войны против немецких захватчиков. Поэтому опыт боевой работы снайперов должен стать достоянием всего личного состава войск фронта. Снайперы высоко поднимают роль личного оружия бойца, учат полнее использовать огневую мощь винтовки, ведь война — это соревнование огня».

Слет принял обращение ко всем бойцам и командирам фронта: «Есть только один путь борьбы с фашистской зверюгой — истребить всех до одного оккупантов. Уничтожить врага — акт величайшей справедливости. Истребитель оккупантов является героем нашего времени. Он чувствует любовь родных, благодарность народа, славу всего передового человечества. Истребителем немецких захватчиков может и должен стать каждый фронтовик. Почет бойцу, который уничтожил 10 фашистских мерзавцев. Слава тому, кто убил 50 гитлеровских гадов. Вечная благодарность герою, который уничтожил сотни фашистов».

На слете были объявлены приказы Военного совета фронта о награждении 216 снайперов орденами и медалями и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 февраля 1942 года о присвоении звания Героя Советского Союза десяти лучшим снайперам за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм. Присутствующим награды были вручены здесь же, на слете. Золотую Звезду и орден Ленина получили Петр Голиченков, уничтоживший 140 фашистов, Владимир Пчелинцев, на его счету было 102 врага, Иван Вежливцев, убивший более 100 оккупантов. Был удостоен высокого звания Героя Советского Союза и зачинатель снайперского движения Ленинградского фронта — Феодосий Артемьевич Смолячков. Посмертно. Он погиб на боевом посту утром 15 января 1942 года в бою на Пулковских высотах, поддавшись на хитрость немецкого снайпера — более опытного соперника. В день своей гибели герой убил четверых немцев и довел свой снайперский счет до 125.

Памятник Смолячкову на Чесменском кладбище Санкт-Петербурга

Памятник Герою. Чесменское кладбище, г. Санкт-Петербург.

Весть о гибели Смолячкова болью отозвалась в сердцах всех солдат, сержантов и офицеров дивизии, армии и фронта. Военный совет 42-й армии и командование дивизии опубликовали некролог: «На боевом посту смертью храбрых погиб наш товарищ — красноармеец Феодосий Артемьевич Смолячков. Вражеская пуля оборвала жизнь замечательного истребителя фашистов. Кто не знал Феодосия Смолячкова? Имя неутомимого снайпера гремело по всему фронту. Это заслуженная слава — он являлся настоящей угрозой гитлеровским оккупантам. Красноармеец Смолячков горел на боевом посту. Всю свою молодую, 19-летнюю жизнь, все полностью, отдал он любимой Родине».

Смерть выдающегося снайпера вызвала не только печаль, но и стремление яростно мстить врагу. Ученик Смолячкова снайпер Ратаев писал в дивизионной газете: «Будем достойными преемниками героя Смолячкова». «Смолячков научил меня снайперству. Я убил 48 фашистов. Сотня врагов заплатит за жизнь Смолячкова», — сообщал снайпер Зибров. «По 125 убитых немцев!» — с таким призывом обратился ко всем воинам соединения снайпер Астудин.

Винтовка Ф. А. Смолячкова за номером 13914 была торжественно вручена лучшему снайперу дивизии Столярову. Взяв в руки оружие учителя, он на могиле Смолячкова поклялся без промахов бить врага. Свою клятву воины фронта выполнили с честью. Уже к лету 1942-го 26 учеников Смолячкова уничтожили до 3000 врагов. А еще через год это количество возросло до 8000 — столько врагов нашли смерть от метких выстрелов последователей Феодосия Смолячкова. Снайперское движение по уничтожению немецко-фашистских захватчиков вскоре приобрело массовый характер. По официальным данным, в феврале 1942 года среди защитников Ленинграда насчитывалось около тысячи снайперов, каждый из которых на тот момент уничтожил от 10 до 50 фашистов, и 200 снайперов, которые убили от 50 до 100 гитлеровцев.

Кратко писать о Смолячкове трудно. Если же излагать все по порядку, получится целая книга. Поэтому считаем возможным завершить краткий рассказ о Герое Советского Союза всего несколькими цифрами.

За три месяца — с 19 октября 1941-го по 15 января 1942-го — Феодосий Смолячков уничтожил 125 захватчиков. На это он потратил 126 патронов. Лишь один промах был у Смолячкова.

Анатолий Сланевский.

 

Перед вами последнее письмо Героя Советского Союза, инициатора массового движения истребителей Ленинградского фронта, бойца-добровольца Феодосия Смолячкова, которое было опубликовано 1 января 1942 года в газете «На страже Родины»:

«Враг занял Беларусь. Места, где я родился, счастливо провел детство и юность, подверглись опустошению. Там остались мои родители. Они попали под иго фашистских варваров. В моей груди — ненависть, в моем сердце — жгучая жажда мести.

Накануне 24-й годовщины Октября я с волнением слушал доклад товарища Сталина. Его призыв — уничтожить всех до одного оккупантов — стал моим боевым девизом. Поставил перед собой задачу — до Нового года уничтожить не менее 100 фашистов. Новый, 1942, год встречаю в рядах партии Ленина, меня приняли кандидатом. Обязательство свое выполнил: уничтожил сотню немецких оккупантов.

Красноармеец-снайпер Ф. Смолячков».

11 мая 2015 года. Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zviazda.by/2015/05/82927.html