Его называют первым романистом в белорусской литературе, а также — нашим Достоевским и нашим Стейнбеком. Вдумчивый рассказчик и глубокий психолог, Кузьма Чорный (настоящее имя Николай Романовский) за свой короткий жизненный век сумел в романах отразить судьбы нескольких поколений белорусов, встать в ряд национальных классиков, а также поднять отечественную прозу на мировой уровень.
Но много ли мы знаем о самом писателе, его жизненном пути? Наверное, нет. Поэтому книга «Кузьма Чорный. Человек — это целый мир», вышедшая в свет в издательстве «Художественная литература» в рамках знаменитой серии «ЖЗЛБ», станет для отечественного читателя открытием.
Прежде всего — открытием личности классика. О том, какие материалы вошли в это издание, как шла работа над проектом мы беседуем с составителем книги, заведующим отделом литературно-художественных программ Первого национального канала Белорусского радио Галиной Шаблинской.
– Галина Васильевна, вы уже выступали в качестве составителя книг серии «Жизнь знаменитых людей Беларуси». Составили тома, посвященные Янке Купале и Владимиру Короткевичу. Почему именно Кузьма Чорный сейчас привлек ваше внимание?
– Личность Кузьмы Чорного меня интересовала давно. Казалось бы, хрестоматийный автор, но мы знаем о нем до обидного мало. Очень хотелось углубиться в то время, которое открыло Чорного как художника и вместе с тем не дало ему полностью реализоваться. Большой талант — это всегда большая тайна. И меня каждый раз поражает та сила противостояния времени, обстоятельствам, судьбе, которой обладают талантливые люди (к сожалению, не все). Я, может, выскажу парадоксальную мысль, но Купала, Короткевич и Чорный — близки в выявлении своего божественного творческого дара. Смотрите, у каждого из них — короткий земной век: 60, 54 и 44 года соответственно. Они пережили политические притеснения своего времени, а то и репрессии, и через все испытания — такое жертвенное служение белорусскому слову и Родине. Мы произносим эти имена и слышим — Беларусь. В судьбе каждого из них ключевое слово — мужество. И к Чорному оно относится в особой степени.
– Какие источники материалов использовали в работе? В каких архивах, библиотеках работали?
– Здесь я хотела бы подчеркнуть, что цель этого издания — рассказать о Кузьме Чорном как человеке, проследить линию жизни творца. Поэтому в книге преобладает мемуарный жанр. И конечно, главные рассказчики его жизненной и творческой биографии — современники писателя. Их воспоминания разбросаны по самым разным источникам, в том числе — в периодике, начиная с послевоенных лет. По сути, это были первые эмоционально-болезненные отзывы светлой памяти Чорного, который умер в ноябре 1944 года.
Кузьма Чорный с дочерью Рогнедой, 1938 г., фото из семейного архива Николая Романовского
А работать приходилось в разных местах. Белорусский государственный архив-музей литературы и искусства, отдел редких книг и рукописей Центральной научной библиотеки имени Якуба Коласа Национальной академии наук Беларуси, Минская областная библиотека имени А. С. Пушкина, другие архивные и музейные учреждения. Даже в фондах Белорусского радио я нашла несколько интересных воспоминаний о Кузьме Чорном, которые были записаны еще в 1960-1970-е годы: Алеся Пальчевского, Антона Белевича, Николая Хведаровича в исполнении авторов. Потом я прочитала напечатанные варианты и когда их сопоставила, оказалось, что аудиозаписи — более родные.
– Многие документы, фотографии, вошедшие в книгу, действительно уникальны, они добавляют новые черты личности Кузьмы Чорного. Что именно для вас было неожиданностью, открытием в фигуре и судьбе классика?
– Ушла забронзавелость классика, и открылась живая личность с любовью, болью, размышлениями, страданиями. Даже его портрет на суперобложке книги, если вы обратили внимание — совсем не похож на те заретушированные, что мы видели раньше. Кто-то из моих коллег сказал — лицо европейского классика. А Кузьма Чорный и был таким.
Известно, что 8 месяцев тюрьмы сильно подорвали здоровье Чорного и сократили его возраст, но впечатляет та жажда работы, которая никогда ему не изменяла, ни при каких жизненных обстоятельствах. Какую силу воли надо было иметь и какое желание писать, чтобы работать до последнего вздоха и верить в то, что ты делаешь.
И эта его последняя запись в дневнике, сделанная в день смерти: «Боже, напиши за меня мои романы, разве что так молиться, что ли?..», которую сейчас часто цитируют, звучит как приговор писательской судьбе, той Голгофе, которую он прошел...
– А какие документы, снимки мы видим в книге впервые?
– Несколько фотографий из семейного архива, автографы писем Чорного к Петру Глебке, Адаму Бабареко, Якубу Коласу, дарственные надписи писателя на его книгах, рукопись стихотворения Юрия Гаврука «Памяти Кузьмы Чорного» 1945 года, фотография посмертной маски писателя. Лично меня очень тронул документ из семейного архива, который подготовил к печати в этой книге внук Николай Романовский. Это «Хроника болезни Кузьмы Чорного» — записи жены Ревеки Сверановской, которые были сделаны ею, когда у Чорного случился первый инсульт в конце 1942 года в Москве. И письмо дочери писателя Рогнеды к Якубу Коласу, которое было написано девочкой-подростком также где-то в этот период (письмо без даты). Его нельзя читать без волнения. Обо всем не расскажешь. Эту книгу надо брать в руки и читать.
– Насколько плодотворным было сотрудничество с внуком Чорного, переводчиком Николаем Романовским?
– Я благодарна господину Николаю за помощь в подготовке этой книги. Он очень ответственно отнесся к моему предложению «заглянуть в семейный архив». Господин Николай очень бережно, я бы сказала, разобрал записи своей мамы Рогнеды Николаевны «Прошлое», они печатаются впервые. Им были подготовлены письма Кузьмы Чорного, хранящиеся именно в семейном архиве, и это снова — открытие для читателя. Он щедро предложил нам материал для иллюстративного оформления издания, много интересного рассказал о своем роде в интервью. Мне импонируют его отношения к делу увековечения памяти о деде.
– Многие из писателей-современников вспоминают Чорного как очень тактичного учителя-советника. Пишут, что он с терпением читал их произведения, делал дельные замечания, даже больной работал и приглашал их домой в новую квартиру по улице Свердлова. Каким творцам Кузьма Чорный дал путевку в большую литературу?
– Фактически, это все молодое поколение, которое пришло в белорусскую литературу после Кузьмы Чорного в 1920-е и 30-е годы. Недаром его называли крестным отцом литературной молодежи. Иван Мележ считал его своим учителем, талант прозаика Кузьма Чорный рассмотрел в совсем еще молодом Янке Брыле. Алесь Пальчевский, Антон Белевич, Иван Громович, Павел Прудников, Григорий Нехай, Николай Хведарович, Всеволод Кравченко, Владимир Ходыко — список можно продолжать. Работа с творческой молодежью — это особый дар, а у Чорного не было «дежурного» отношения к молодым, все шло от сердца, и они это прекрасно чувствовали.
Редколлегия журнала «Узвышша». Сидят: Кузьма Чорный, Владимир Дубовка, Кондрат Крапива. Стоят: Адам Бабареко, Иосиф Пуща. Минск, 1927 г. Фото из фондов Белорусского государственного архива-музея литературы и искусства
– Есть в издании и письма писателя к его друзьям и соратникам — Василию Витке, Петру Глебке, Пимену Панченко, Адаму Бабареко и многим другим. Действительно ли Кузьма Чорный привлекал к себе людей?
– Да, целый раздел в книге посвящен переписке Чорного с разными людьми. Известно, что писем писателя вообще сохранилось не так и много. Тем более, я думаю, будет интересно прочитать их в этой книге. А о том, что Чорный обладал магнетизмом привлекать к себе людей, упоминают многие. Это завидный талант глубоких натур. Хотя на пустые разговоры тратить время не хотел. Иначе бы он не успел столько написать.
– Насколько громким было его имя в свое время, а мнение — авторитетным?
– Это было одно из самых ярких имен в свое время. К его мнению всегда прислушивались, в своих критических оценках он не лицемерил, а вкуса и таланта ему было не занимать. И Чорновское «будет печататься» для молодых звучало как пароль, как надежда, что они обязательно будут работать в белорусской литературе.
– В некоторых рукописях, изображения которых можно увидеть в книге, писатель предстает и в образе художника. Здесь есть рисунки, наброски иллюстраций. А как сам Кузьма Чорный относился к своим художественным экспериментам?
– К сожалению, такой информацией не владею. Могу только предположить, что ему было интересно иллюстрировать собственные произведения. В этом тоже проявлялась его творческая натура. Жаль, что мало сохранилось изображений. Талантливые люди — талантливы во всем... Кстати, Кузьма Чорный был и музыкально одаренным человеком.
– Роман Чорного «Поиски будущего» не так давно был издан в серии «Моя белорусская книга», избранные произведения во вложении Михася Тычины вышли в начале 2000-х в серии «Белорусский книгосбор», а собрание сочинений классика в 8 томах увидело свет аж в 1970-е. Есть ли необходимость в новом собрании сочинений?
– Сюда можно также добавить том произведений Чорного в «Золотой коллекции белорусской литературы», который вышел в прошлом году в «Художественной литературе». Было позднее собрание сочинений классика в 6 томах, в 1990-е годы. И тем не менее потребность, как вы говорите, в новом собрании сочинений Кузьмы Чорного есть. О чем, кстати, говорит в этой книге и внук писателя Николай Романовский.
– Можно ли утверждать, что произведения Чорного могут обрести новую волну популярности и быть заново открытыми нашими современниками?
– Классические произведения, как известно, пишутся «навырост». И новое прочтение классики происходит у каждого поколения. Наследие Кузьмы Чорного возвращает нас к исконному: земле, человеку, миру. И сколько будет жить человек на земле, он будет искать свое место в этом мире, будет любить свой дом и свой край, чтобы понять и реализовать свое «я».
А как внук писателя воспринял новую книгу, которая рассказывает о его дедушке? Какие издания о Чорном ему хотелось бы увидеть и какие открытии в изучении жизненной дороги классика нас еще ждут? На эти вопросы отвечает внук Кузьмы Чорного Николай Романовский:
– Новая книга основательная и хорошо изданная. Воспоминаний за десятилетия набралось много, но все были разбросаны по разным изданиям; письма не были собраны до сих пор никогда, критика — тоже. Спасибо составителю, дизайнеру, издателям. Пожалеть можно разве о том, что объем не безграничен и не все удалось включить. Например, не вошли дневники и фрагменты из писем Василя Витки военного времени, а это (особенно дневники) — уникальные свидетельства о том, как жила редакция газеты «Советская Белоруссия», где работал дедушка, в начале войны путешествуя по российским городам, а потом осев, некоторые фотографии и письма — Чорного и других лиц; мемуарные записи Рогнеды Романовской (дочери); сколько госпитальных записей самого Чорного дневникового характера. Пожалуй, впервые в хорошем качестве публикуются факсимиле рукописей.
Внимание к наследию Чорного сегодня недостаточное, да, впрочем, не только к нему. Но периодически встречаю в интернете, как тот или иной человек пишет, что читает Чорного, — и как же хорошо, или ищет советы, что значат у Чорного те или иные слова и выражения. Вот такой интерес «снизу» чрезвычайно ценен.
Что касается пока не опубликованных материалов, о которых мне известно, то они интересны скорее не для исследователя творчества, а для биографа: официальные бумаги, записи из блокнота... Художественные произведения опубликованы все, какие только сохранились, даже, кажется, с лихвой (перепечатывалось под именем Чорного, но не вошло в собрания сочинений стихотворение, написанное, видимо, каким-то его фамильятом, так как сам он стихов не писал никогда). Остаются неопубликованными два перевода пьес (Островского и Горького), неперепечатанными в наши дни — остальные переводы. В собрании сочинений в 8 томах 1970-х годов была опубликована хроника жизни и творчества Чорного, но теперь ее надо делать фактически заново: в советское время много о чем и о ком невозможно было упомянуть.
Поэтому, мне кажется, не хватает прежде всего полного собрания произведений Кузьмы Чорного — с письмами, переводами, заново сверенными с изданиями и рукописями. Не хватает электронного издания — до сих пор в интернете лишь единичные повести и рассказы. Не хватает словаря языка Чорного. Есть много биографических материалов, но основательной биографии нет. Кстати, Чорным же занимались не только литературоведы, но и языковеды, литературоведческая антология в новой книге представлена, а языковедческую еще, пожалуй, стоит собрать. Страшно разочаровывают переводы Чорного на русский язык, которые делались в советское время. Язык там предсказуемо сглаженный, к тому же многое вычеркнуто. Никакого представления о том, за что у нас ценят Чорного, такие переводы дать не могут. А делать заново — это большой вызов для переводчика, так как надо фактически создавать с нуля российский аналог чорновскому стилю. При том, что белорусская и русская стилистика построены совершенно по-разному.
Марина Веселуха, 8 июня 2016 года. Источник: газета «Звязда»,
в переводе: http://www.zviazda.by/be/news/20160607/1465308657-postac-kuzmy-chornaga-vachyma-suchasnikau-vuchnyau-i-nashchadkau