История с биографией. Начиная рубрику с таким названием, мы предполагаем рассказывать в ней о людях, оставивших заметный след в жизни нашей страны, чья судьба неразрывно связана с Беларусью, чья биография — это часть истории нашей земли. Первым героем новой рубрики будет Михаил Зимянин, известный партийный деятель, занимавший руководящие государственные должности с конца 30-х годов прошлого века до середины 80-х. О том сложном и неоднозначном времени, о роли личности в судьбе и развитии огромной страны и небольшой союзной республики — в воспоминаниях Владимира Зимянина, сына Михаила Васильевича.

Отец мой, Зимянин Михаил Васильевич, родился 21 ноября (8 ноября по старому стилю) 1914 года в белорусской деревушке Земцы, что неподалеку от Витебска. Судьба его сложилась так, что пришлось ему быть не только свидетелем, но и участником важных событий отечественной истории. Подобно сверстникам, которые выстояли в смертельной схватке с фашизмом, которые вынесли на своих плечах все тяготы послевоенного восстановления страны, которых справедливо назвали «поколением победителей», отец избегал говорить о сложных периодах своей жизни. Только на исходе дней он нашел в себе силы рассказать близким о том, что долгие годы держал в памяти...

От помощника машиниста до руководителя республиканского комсомола

Зимянину было 13 лет, когда после смерти отца старший брат Володя привел его в паровозоремонтное депо: нужно было кормить семью. Вскоре трудолюбивый и шустрый подросток овладел ремеслом помощника машиниста.

Благодаря природной сообразительности и неутолимой жажде знаний, Михаил до призыва в Красную Армию успел поработать сельским учителем и районным газетчиком. По воспоминаниям его полкового друга Кирилла Мазурова, Зимянин, «живой и компанейский, хороший, ровный в общении с товарищами, хотя и острый на язык... выделялся своей эрудицией (учился в Могилевском педагогическом институте на отделении истории) и быстро завоевывал авторитет у товарищей и командования».

В 1938 году партийную организацию Беларуси, которая переживала полосу жестоких массовых чисток, возглавил сталинский выдвиженец Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Ознакомившись со списком репрессированных и людей, подлежащих аресту, новый глава республики немедленно направил Сталину докладную записку. Пономаренко удалось доказать необоснованность и вредность репрессий в Беларуси. Особенно подействовал на Сталина тот факт, что народные поэты Янка Купала и Якуб Колас были также внесены в списки врагов народа. Сталин приказал прекратить преследование руководящего состава и творческой интеллигенции Беларуси. По его указанию классики белорусской литературы Купала и Колас были награждены орденами Ленина.

В поисках перспективных кадров Пономаренко много ездил по республике. На одном из совещаний в Могилеве его внимание привлек бойкий черноволосый парень, который оказался вожаком местных комсомольцев. Они разговорились, и Пономаренко удивила начитанность комсомольского секретаря, к тому же еще и студента Могилевского педагогического института. В 1940 году Пономаренко назначил Михаила Зимянина на должность первого секретаря республиканского комсомола.

28-летний полковник

Начало войны застало Зимянина в Белостоке. С частями 3-й, 4-й и 10-й армий Западного и Центрального фронтов, которые прикрывали Беларусь, он прошел трудный путь, с боями отступая до Барановичей и Минска. Уже в конце июня 1941 года он в числе других белорусских руководителей приступил к созданию в тылу немцев подполья и формированию из местного населения партизанских отрядов, которые усиливались солдатами и командирами, выходившими из окружения.

В августе 1941-го на окраине Гомеля Михаил Васильевич последний раз увиделся с родным братом Володей. Брат чудом вырвался из окружения после боев в Западной Беларуси, где он в составе электротехнической роты возводил укрепления на новой границе. Крепко обнялись Зимянины на прощание. Владимира Зимянина, рядового-пулеметчика, направили под Киев, где он в кровопролитных боях сложил голову и был похоронен в безымянной солдатской могиле.

В начале октября 1941 года Пономаренко с Зимяниным были командированы на Брянский фронт. В течение двух недель они пытались обеспечить организованный отход наших войск, едва не уничтоженных танками Гудериана.

После Брянского фронта член Военного совета 3-й Ударной армии Пономаренко отправил старшего батальонного комиссара Михаила Зимянина в район Ржева и Великих Лук, где шли долгие кровопролитные битвы, «для выполнения специального задания по сбору сведений о противнике и по вопросам связи с партизанскими отрядами». Здесь, в болотах и лесах, создавались так называемые окна, через которые налаживалась связь с белорусскими партизанами, доставлялись боеприпасы, другое воинское снаряжение, продовольствие, медикаменты.

Осенью 1942 года издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» выпустила 30-тысячным тиражом брошюру «Молодежь Беларуси борется», которую и сегодня нельзя читать без волнения: «Сожжены многие города и села Беларуси, замучены многие тысячи ее верных сыновей и дочерей, преданы поруганию наши матери, сестры и дети, но белорусский народ не покорился врагу и никогда не будет рабом». С болью и гневом повествуется об ужасающих преступлениях гитлеровских оккупантов, автор приводит запоминающиеся примеры массового героизма юных народных мстителей, «которые презирали смерть во имя победы, полные безудержной ненависти к врагу». «Бей же его крепче, будь к нему еще беспощаднее, славная белорусская молодежь!» — призывал глава комсомола Беларуси.

Только за первые месяцы 1943 года 28-летний полковник, ближайший соратник главы Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко Михаил Зимянин побывал в отрядах Минской, Полесской, Гомельской, Пинской областей. За работу в Минской-Полесской партизанской зоне он был удостоен высшей награды страны — ордена Ленина.

«Человек подвижный, необычайно энергичный, целеустремленный, он всех заражал своим энтузиазмом, — вспоминал активный участник партизанского движения Эдуард Болеславович Нордман. — Его привлекательность, широкий политический кругозор, талант организатора, смелость и выдержка в сложных обстоятельствах помогли ему завоевать уважение среди партизан».

За спиной у Сталина

Как известно, Центральный штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования был создан только 30 мая 1942 года. По решению И. В. Сталина штаб возглавил Пантелеймон Пономаренко.

Годом позже Сталин намеревался перевести Пономаренко в Украину вместо М. С. Хрущева, которому удалось сохранить свой пост только благодаря энергичному заступничеству Берии, Маленкова и Булганина. «Покровители» не без оснований рассматривали Пономаренко как политического противника, более опасного для них, чем простоватый, как им представлялось, Никита Сергеевич.

Соперничество между Пономаренко и Хрущевым началось в 1939 году, когда, после завершения военной кампании в Польше, белорусский правитель сумел отстоять перед Сталиным свой вариант западной части белорусско-украинской границы. Хрущева же вождь высмеял за предъявленную в качестве довода, по выражению Сталина, «петлюровскую карту», согласно которой ряд районов Беларуси, в том числе город Брест, большая часть Беловежской пущи отходили Украине. Жесткие споры Хрущева и Пономаренко не затихали и в военные годы. Как правило, Сталин принимал сторону Пономаренко.

Однажды, выслушав доводы разгоряченных очередным спором Никиты Сергеевича и Пантелеймона Кондратьевича, вождь с улыбкой заключил: «Вот если бы к энергии Хрущева и голову Пономаренко!». Легко представить, что при этом чувствовал самовлюбленный Хрущев...

В беседах с отцом — уже после его выхода на пенсию — я расспрашивал его о Сталине. До конца своих дней Михаил Васильевич считал его прекрасным руководителем партии и государства, признавал его непререкаемый авторитет как одного из лидеров международного коммунистического движения.

Отец впервые встретился с вождем на Второй сессии Верховного Совета СССР в марте 1946 года, когда его избрали депутатом от Молодечненской области. Когда он увидел Сталина, то поразился тому, насколько Сталин в жизни не был похож на свои многочисленные портреты. Перед отцом предстал усталый человек с землистого цвета лицом, усыпанным мелкими оспинами. Редкие седые волосы аккуратно зачесаны назад. Худые морщинистые руки с тонкими нервными пальцами...

На последующих сессиях Верховного Совета СССР отца, в силу неизвестного ему порядка, усаживали в левой части президиума непосредственно за спиной Сталина. Михаил Васильевич был далек от того, чтобы объяснять такое рассаживание особым отношением к нему вождя. В то же время он хорошо понимал, что случайных людей близко к Сталину не подпускали. Сам Сталин не скрывал своих особых симпатий к белорусам и часто называл их «хорошим народом».

Так и не пришлось Михаилу Зимянину узнать о докладной записке всемогущего сталинского кадровика Г. М. Маленкова, направленной вождю в апреле 1947 года по итогам беседы с кандидатом на пост секретаря ЦК Беларуси. Тогда Зимянин возглавил Министерство просвещения республики.

При встрече с Зимяниным Маленков улыбнулся и воскликнул: «Какой же вы маленький!».

На удивление Маленкова Зимянин шутки не принял: «Вы ошиблись адресом. Поищите себе ростом более высокого». Круто повернулся и направился к двери.

«Постойте, не горячитесь. Мы же оба понимаем, что это не главное», — миролюбиво сказал Маленков. Зимянин ему явно понравился.

Остался доволен Георгий Максимилианович и результатами собеседования. Ответы Зимянина были по-военному короткими и четкими. Оценив его искренность и открытость, Маленков в то же время отметил присущие Зимянину горячность и резкость, о чем и доложил Сталину.

«Ты лично отвечаешь за своего Машерова»

Решением Политбюро ЦК ВКП(б) в апреле 1947 года М. В. Зимянин был утвержден секретарем ЦК Компартии Белоруссии. Порадовался высокому назначению Зимянина его старший товарищ и наставник Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, который по праву считал Михаила, как называли Зимянина с партизанских времен белорусы, своим воспитанником.

Летом 1948 года в связи с назначением на должность секретаря ЦК Пономаренко переехал в Москву, но связей с Зимяниным не прерывал. «Я полностью полагался на его советы и рекомендации, — рассказывал отец. — Он был человеком удивительной честности и редкой ответственности. Зная, что я полностью поглощен проверкой кадрового состава партийных и государственных органов республики, Пономаренко заповедал мне: "Смотри, Миша, не губи людей!"».

В 1943 году Михаил Зимянин поддержал кандидатуру 25-летнего комиссара партизанской бригады Петра Машерова, который был выдвинут на пост первого секретаря Вилейского подпольного обкома комсомола. Через полгода Белорусский штаб партизанского движения совместно с ЦК комсомола представил Машерова к званию Героя Советского Союза.

«После решения о высокой награде, — рассказывал отец, — мы получили сообщение контрразведки о том, что Машеров был в плену у немцев. Я немедленно обратился к Пономаренко. Тот сразу меня спросил: "Будем защищать его? Ведь Миша, я, как и ты, в глаза его не видел". Я сослался на мнение очень надежных людей, которые высоко оценивали Машерова как партизанского командира и отзывались о нем, как о добром и верном друге. Дополнительно проверили и выяснили, что свою беду Машеров не скрывал. Я сказал Пономаренко, что его слово будет во всей этой истории решающим. "Хорошо, — согласился Пономаренко, — но учти, ты лично отвечаешь за своего Машерова". Через некоторое время чекисты доложили нам, что дело Машерова закрыто. Тогда же высшей инстанцией было принято решение не возвращаться больше к этому делу».

В 1947 году Петр Машеров возглавил республиканский комсомол, с 1959 года занимал должности секретаря, второго секретаря, а с марта 1965 года до трагической гибели в 1980 году являлся первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии.

Еще при жизни белорусского руководителя вопрос о его пребывании в немецком плену неожиданно поставил перед Зимяниным Ю. В. Андропов. Изложив все, что он знал о злоключении Машерова, Михаил Васильевич жестко напомнил о решении высшей инстанции. Андропов молча кивнул на прощание. У Зимянина на душе долго сохранялся неприятный осадок от этого разговора, будто его хотели втянуть в какие-то нехорошие дела.

Машеров так никогда и не узнал об этой беседе, хотя при нечастых встречах с ним отцу иногда казалось, что Петра Мироновича что-то беспокоило. Однако даже в дружеских беседах наедине он не позволял себе лишних разговоров о прошлом.

Время кардинальных перемен

В октябре 1952 года вместе с другими членами белорусской делегации ХIХ съезде КПСС Зимянин был официально представлен Сталину. Именно тогда отец обратил внимание на сталинскую манеру разговаривать с людьми. Сталин имел обыкновение беседовать, опустив голову, лишь изредка бросая на собеседника острый прищуренный взгляд. Отец утверждал, что такая манера Сталина объяснялась просто: его глаза заметно косили... Говорил вождь четко, размеренно, но тихо, как бы себе в усы, и поэтому от слушателей требовалось особое внимание, чтобы не пропустить ни одного слова. Ни на съезде, ни на следующем пленуме Центрального Комитета, в ходе которого состоялась знаменитая двухчасовая речь Сталина, которая стала его своеобразным политическим завещанием, отец не заметил даже подобия улыбки на сталинском лице...

Впервые избранный членом ЦК КПСС, Зимянин даже представить не мог, что сразу после окончания съезда начнется тайная подготовка к основательному реформированию государственных структур.

На ХIХ съезде партии в октябре 1952 года Пономаренко ввели в состав Президиума ЦК КПСС, расширенного по указанию Сталина до 25 человек. Оставаясь одним из ведущих секретарей Центрального Комитета, ответственным за вопросы государственного планирования, финансов, торговли и транспорта, Пономаренко также занимал пост министра заготовок СССР. Этой работе также уделялось особое значение ввиду необходимости рационального сохранения и распределения продукции сельского хозяйства.

Искушенная в кремлевских интригах «старая гвардия» (а ее позиции после съезда значительно ослабели — Сталин отдалил Молотова, Микояна и Ворошилова), настороженно следила за усилением позиций сталинских выдвиженцев — Николая Михайлова, Вячеслава Малышева, Михаила Первухина, Максима Сабурова и Пантелеймона Пономаренко, который продолжал пользоваться особой благосклонностью вождя. Примечательно, что теперь, очевидно по воле Сталина, в руководящих органах партии значительное количество составляли так называемые «хозяйственные работники» и представители научно-технической интеллигенции. Две трети Президиума — люди с высшим образованием, в том числе три доктора наук, чего никогда не было за всю историю партии.

В декабре 1952 года И. В. Сталин распорядился ознакомить членов Президиума ЦК КПСС с проектом документа о назначении Пономаренко на ключевой государственный пост, который сам Сталин занимал с мая 1941 года, вождь окончательно определил своего преемника.

К началу 1953 года проект этого документа был завизирован всеми членами Президиума ЦК КПСС, за исключением Берии, Хрущева, Маленкова и Булгарина.

Отец не знал о существовании подобного проекта, но говорил мне, что чувствовал приближение существенных изменений и в партии, и в стране. Среди связанных в недавнем прошлом комсомольской работой отца друзей вполголоса обсуждались возможные намерения Сталина «основательно перетряхнуть» партийную номенклатуру, отстранить ее от власти, то есть лишить ЦК КПСС возможности управлять государством, упразднив сам аппарат. Поговаривали также и о том, что роль лишенных управленческой власти коммунистов будет сведена к идеологической и кадровой работе на местах.

Сегодня опубликовано много свидетельств, подтверждающих решимость Сталина передать всю полноту власти в стране Совету министров СССР, который должен был возглавить Пономаренко. Сталин собирался снова поставить вопрос о своей отставке с поста главы правительства, который он поднимал на октябрьском Пленуме ЦК, ссылаясь на старость и болезни.

Известно также, что этот документ и другие сталинские планы собирались обсудить 3 марта 1953 года на заседании Президиума Верховного Совета СССР, а в десятых числах марта уже на пленуме ЦК КПСС принять соответствующие решения. Это подтверждает бывший Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов, который в одном из интервью заявил, что ему приходилось слышать об этом документе от «доверенных людей».

Внезапная болезнь Сталина и его смерть 5 марта 1953 года вызвали всплеск борьбы за власть.

Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко был освобожден от обязанностей секретаря ЦК КПСС, переведен из членов Президиума ЦК в кандидаты и назначен руководителем Министерства культуры СССР — учреждения, которое впервые создавалось в нашей стране.

Таким образом, проект сталинской записки был отклонен теми, в чьи руки перешла власть. С приходом к руководству партии Хрущева этот документ исчез.

Неприязненное отношение к Пономаренко мстительный Хрущев вскоре распространит на сослуживцев и друзей Пантелеймона Кондратьевича. В хрущевский «черный список» будет внесен и Михаил Васильевич Зимянин. Отец не утверждал, но и не отрицал того, что, в соответствии со сталинскими планами о выдвижении национальных кадров на руководящие должности, прежде всего в Беларуси и Украине, он должен был занять пост первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии. Судя по всему, он присутствовал на упомянутом заседании Пленума ЦК, Совета министров Президиума Верховного Совета вечером 5 марта, участники которого приняли постановление «о распределении обязанностей между членами ЦК КПСС».

Смена власти после смерти вождя проводилась в спешке. На первые роли рвались уже Хрущев, Маленков и Берия. Несмотря на все еще высокий авторитет Сталина, его последние решения были отменены.

14 марта состоялся Пленум ЦК. Сведения о нем практически отсутствуют даже в исследовательской литературе. Думается, что на нем были приняты важные кадровые решения, в том числе и по кандидатуре Зимянина.

В апреле его вызвали в Москву. После беседы с министром иностранных дел Вячеславом Молотовым и решения Президиума ЦК КПСС Зимянин перешел на работу в центральный аппарат МИД БССР.

Его не покидало ощущение неопределенности. В 627-м номере гостиницы «Москва» он провел несколько тяжелых недель. Наконец, вечером 15 июня он был вызван к первому заместителю Председателя Совета министров, министру внутренних дел Лаврентию Берия.

Берия спросил Зимянина, как он попал в МИД, и когда тот стал отвечать, решительно сказал: «Решение, принятое в отношении вас, неправильное, более того, ошибочное!».

Доклад на родном языке

Отца ознакомили с запиской Берии в Президиум ЦК КПСС от 8 июня 1953 года с предложением выдвинуть на должность первого секретаря ЦК Компартии республики «т. Зимянина М. В. — белоруса по национальности, бывшего второго секретаря ЦК КП Белоруссии, недавно переведенного на работу в Министерство иностранных дел СССР в качестве начальника отдела».

25 июня 1953 г. в Минске М. В. Зимянин выступил перед участниками Пленума ЦК Компартии Белоруссии. Впервые за всю историю своих пленумов и съездов белорусские коммунисты с удивлением слушали директивный доклад на родном языке.

В результате двухдневных споров все положения основного доклада получили единодушную поддержку, а кадровая рекомендация ЦК КПСС, которая означала замену русского Н. С. Патоличева белорусом М. В. Зимяниным на посту Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии, так же дружно одобрены.

Вечером 26 июня Зимянину позвонил Г. М. Маленков. Поинтересовавшись, как проходит пленум, он вдруг спросил: «А может быть, оставить Патоличева в Беларуси? Не трогать его? Что вы думаете?»

— Раз у вас такое предложение, спорить не буду, — просто ответил Зимянин и неожиданно для себя добавил: — Сами знаете, я сюда не рвался.

О дальнейших событиях Михаил Васильевич рассказывал следующее:

«Возвращаюсь в зал заседаний, выхожу на трибуну: "Товарищи! Звонили из Москвы...". Мне и невдомек знать, что в этот день — 26 июня — арестовали Берию. Об этом Хрущев уже сообщил Патоличеву, а тот, естественно, никому ни слова. Не зная всей подоплеки, продолжаю: "В Москве есть мнение: с учетом хода Пленума оставить товарища Патоличева на посту первого секретаря. Давайте решим". До этого обсуждение шло достаточно оживленно: звучали выступления и с критикой, и с добрыми словами. Теперь же результаты дебатов были фактически предрешены. Проголосовали, естественно, за то, чтобы "просить Президиум ЦК КПСС пересмотреть постановление ЦК КПСС от 12 июня с. г. в отношении тов. Патоличева Николая Семеновича и оставить его первым секретарем ЦК КПБ".

Объявили перерыв. Я позвонил Маленкову. "Хорошо, — сказал тот. — Позже мы вас проинформируем о нашем решении".

Доложил участникам о том, что Кремль дал "добро" и передал председательство на Пленуме Патоличеву, а тот сразу на трибуну — выступать: "Товарищи, ЦК поддерживает наше решение! В ЦК также есть мнение о назначении товарища Зимянина Председателем Совета Министров БССР. Нет возражений? Нет!"

Поздно вечером захожу к Патоличеву. Поздравил его, а потом спрашиваю: "Пожалуйста, скажите, говорили вы с Хрущевым? Что означают подобные повороты?"

— А разве ты не знаешь? Берия арестован. В этом весь вопрос!

— Николай Семенович, будем считать наш разговор законченным. Желаю вам успехов, а сам, с вашего позволения, еду в Москву. Надеюсь, что здесь я с Вами больше не встречусь.

В секретариате Хрущева попросил меня принять. Через три дня он меня принял: "Это еще что такое? Почему здесь появился?"

— Так уж получилось. Не складывается...

— Вы очень легкомысленно относитесь к решениям ЦК: то туда, то сюда!

— Никита Сергеевич, а вы меня спрашивали, когда направляли туда, а потом отменяли свое решение? Поинтересовались, согласен ли я работать председателем Совмина Беларуси? Прошу доложить Центральному Комитету о моей просьбе разрешить мне вернуться в Москву.

Через два дня вызвали на заседание Президиума ЦК — Маленков, Хрущев, Молотов, Ворошилов...

— Товарищ Зимянин, мы считаем, что вы честно выполнили решение ЦК по Беларуси, — сказал В. Н. Молотов. — К вам претензий нет. И все-таки, почему вы хотите оттуда уехать?

Я постарался не вдаваться в подробности.

— Видите ли, товарищ Молотов, обстоятельства складываются так, что мы с Патоличевым будем напоминать двух медведей в одной берлоге. Прошу избавить меня от этого.

— А вы, собственно, чего хотите? — прозвучал после короткой паузы вопрос.

— Здесь присутствует Вячеслав Михайлович... Если не будет возражений, хотел бы работать в МИДе.

Неожиданно меня поддержал Никита Хрущев.

— А действительно... Вячеслав Михайлович, как вы смотрите на это предложение?

— Пожалуйста, хоть завтра, — ответил Молотов. — Он для нашей компании подходит. Пусть возвращается».

Молотов поддержал Зимянина, упомянув его как «хорошего товарища» на июльском Пленуме ЦК КПСС, участники которого в течение шести дней осуждали «преступные антипартийные и антигосударственные действия Берии и его приспешников».

А к таким приспешникам мог быть причислен и Михаил Зимянин. Никита Хрущев в своих «Воспоминаниях», изданных впервые на Западе в начале 1970-х годов, уверял, что линия на выдвижение национальных кадров в руководстве союзных республик «всегда была в наличии в партии. Но он (Берия. — В.С.) поставил этот вопрос под резким углом антирусской направленности во вскармливании, выделении и подборе кадров. Он хотел сплотить националов и объединить их против русских. Всегда все враги Коммунистической партии рассчитывали на межнациональную борьбу, и Берия тоже начал с этого...»

Смертельно опасное испытание выпало тогда на долю Михаила Васильевича Зимянина. Попал он, сам того не желая, в жернова безжалостной большой политики. Но выстоял, не поступившись ни честью, ни достоинством и, как покажут все последующие прожитые им годы, сохранил свое доброе имя.

То, что произошло с ним в пятьдесят третьем, он во многом объяснял ненавистью Хрущева к Пономаренко и его окружению.

А вот к Молотову отец сохранил благодарно-уважительное отношение. Летом 1956-го, когда Молотова снимали с должности министра иностранных дел, Зимянина как заведующего отделом и члена Коллегии МИД вызвали на заседание московского партийного актива с расчетом на то, что он выступит с осуждением политических ошибок своего бывшего руководителя. Михаил Васильевич ограничился критикой позиции Молотова по югославскому вопросу.

Выступление Михаила Зимянина вызвало раздражение у главы московской партийной организации Екатерины Алексеевны Фурцевой: «Могли бы и больше сказать!».

Ни сна, ни покоя

В жизни Михаила Васильевича Зимянина наступил «дипломатический период». Он вернулся в 4-й Европейский отдел, руководство которым после его отъезда в Минск было поручено Юрию Андропову.

Они знали друг друга с довоенной поры. Оба работали в комсомоле, возглавляли молодежные организации Беларуси и Карело-Финской ССР. В войну встречались в Москве в Центральном штабе партизанского движения. До 1953 года были в высшем партийном руководстве своих республик. Почти одновременно «погорельцами», как шутил Михаил Васильевич, пришли к Молотову в МИД. Зимянину приходилось слышать о том, что Андропову, не единственному из руководителей Карелии, чудом удалось избежать ареста в связи с «ленинградским делом». Оценивая хрупкость Юрия Владимировича, который не спрашивал о минской поездке, Зимянин также избегал вопросов о карельском периоде жизни Андропова. Хотя у него вызвало удивление отсутствие боевых наград у человека вроде бы с партизанским прошлым, который как-то проговорился, что занимался подготовкой и заброской диверсионных групп за линию фронта.

Через много лет секретаря ЦК КПСС Михаила Васильевича Зимянина неприятно удивит жесткая позиция Генерального секретаря Юрия Андропова при обсуждении на одном из совещаний в Центральном Комитете вопроса о рукописи книги Пономаренко «Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков. 1941-1944 гг.». Резко возразив против ее опубликования, Андропов ссылался на мнение специалистов по диверсионному делу. К ним он ненавязчиво причислил и себя. Мол, в книге описаны методы и приемы партизанской борьбы, которыми могут воспользоваться современные террористы. Зимянину же, который внимательно прочитал рукопись, виделась более веская причина возражений Генерального: на его страницах ни разу не упоминалось имя Андропова.

С большим трудом Михаилу Васильевичу удалось добиться издания работы Пономаренко ограниченным тиражом с грифом «Для служебного пользования». Он успел вручить книгу автору, и это улучшило последние дни жизни Пантелеймона Кондратьевича.

А тогда, в сентябре 1953 года, передавая дела Зимянину, Андропов не скрывал облегчения: «Миша, это не отдел, а сумасшедший дом. Ни сна, ни покоя!».

Работали в МИДе помногу и подолгу, нередко заканчивая далеко за полночь. Оперативный отдел, к руководству которым приступил Михаил Зимянин, занимался проблемами отношений Советского Союза с восемью социалистическими европейскими странами и Грецией.

Изменения во внутриполитической жизни Советской страны после смерти И. В. Сталина неизбежно тянули за собой определенный пересмотр внешнеполитического курса. Советские дипломаты упорно искали развязки конфликтных ситуаций, рожденных «холодной войной», в отношениях с капиталистическими странами, участвовали в разработке новой внешнеполитической стратегии, которая в середине 1950-х годов проявится в «принципах мирного сосуществования». Не менее напряженно и кропотливо велась работа по налаживанию политического, экономического, военного сотрудничества с теми европейскими и азиатскими государствами, в которых победили народно-демократические революции. С укреплением военного механизма Варшавского Договора и совершенствованием Совета экономической взаимопомощи формировалось новое геополитическое образование — мировая социалистическая система.

Зимянин знал, что Андропова решено направить советником в посольство СССР в Венгрии с прицелом на более высокую должность. Жаль было расставаться. Напряженная, практически без выходных, работа в отделе сблизила их. Они понимали друг друга с полуслова. Умный, воспитанный, внешне всегда доброжелательный — таким запомнился Михаилу Васильевичу Юрий Владимирович.

Андропов уехал в Венгрию советником и уже через год возглавил советское посольство в Будапеште.

6 января 2015 года. Источник: газета «Звязда»,

в переводе: http://zviazda.by/2015/01/66855.html

Окончание: Михаил Зимянин — от посла до главного редактора «Правды» и секретаря ЦК КПСС.