Он писал о двух душах. Одна из них — жила, переживала, страдала, осознавала и показывала, что есть. Вторая — открылась через его произведения, которые доходили до читателя так же мучительно, как шла его жизнь, но в художественном изображении, где в литературной душе растворена душа целого народа, который проходил свой путь созревания, а может, проходит и сейчас. К 120-летию писателя Максима Горецкого в нынешнем году были приурочены «Горецкие чтения», где общественные деятели, ученые и литераторы рассуждали о том, чем актуален Горецкий сегодня. Актуален, потому что в одном лице соединились писатель, ученый и, можно сказать, национальный пророк: его произведения показывают душу белорусов, которая через все прошлое столетие (а может, и сейчас) определяется с достоинствами и качествами, через которые можно получить спасение и благословение.
Василь Зуенок, поэт:
– Я хочу напомнить о «Родных корнях», одном из первых рассказов Максима Горецкого. В самом начале своего творческого пути писатель делает заявление, провозглашает свое творческое кредо: «Все от родных корней». Это солнце в капле росы, тут и будущий Максим Горецкий, здесь и предчувствие и метки будущих поисков нашей литературы. Здесь и течение жизни, здесь и паруса, под которыми отправляются в неведомый мир дети деревни — к науке, к свету, к постижению истин жизни, со стремлением к разгадке ежедневных забот и вечных тайн. От этих корней и «Две души» не только в смысле раздвоенности одной человеческой души перед загадочными переломами бытия, но и в смысле единства, слияния двух душ, двух ипостасей писателя и его литературного двойника, героя художественного произведения. Отсюда истоки их — писателя и его героя — философских рассуждений о смыслах земного и послеземного... Максим Горецкий один из самых (если не самый) философский из наших писателей, и здесь заключается одна из первых подсказок, а скорее, желание увидеть книгу с аналитическим основательным исследованием его философско-исторических изысканий в связке с художественными поисками писателя, мыслителя Максима Горецкого. И не пришло ли время создать, подготовить и издать словарь языка Максима Горецкого? Третья подсказка каждому, кто взялся за литературное перо: творчество Максима Горецкого — отличная школа мастерства, и счастлив тот, кто присоединяется к этой школе.
Анатолий Бутевич, писатель:
– В эти дни в Национальной библиотеке проходит выставка, посвященная 120-летию Максима Горецкого. Я осмелился одну книжечку полистать: все тексты густо подчеркнуты карандашом. Значит, у этих книг был читатель. Как мне представляется, читатель неоднозначный. Потому что черкали и тогда, когда вышли книги, восхищаясь словечками, мыслью, художественностью, но черкали и те, кто позже вычеркивал Горецкого из истории литературы. Мне показалось, что эта выставка помогает понять, как нужно читать наших литераторов, но читать и тех, кто когда-то их читал. Потому что литературное творчество того же Горецкого когда-то пережило не одно чтение, чтение с пристрастием, чтение с неприязнью. Чтение с целью дать молодежи понимание художественности, красоты, потребности, глубины мысли, и чтение совсем обратное: доказать, что это недостойное, незначительное, ненужное. Но это тоже наука, это также дает возможность видеть историю реально. Такая реальность дает возможность видения того, что и как происходило. Утолить чувство, что мы все, нация, состоим из родов — из истории родов, из истории каждого человека. Я бы хотел напомнить о значении вообще рода Горецких для белорусской культуры и науки. Белорусы очень доброжелательны. Мы свои роды не очень ценили. Может, знаем тех, кто был больше на слуху. Но из каждого племени состоит история нации. Поэтому следует рассматривать деятельность как Максима, так и Гавриила Горецких, которого судьба тоже не пощадила. Помню была выставка, где было около 30 папиросных, тоненьких маленьких страничек, написанных убористым почерком Гавриила Горецкого к своей жене — это такая исповедь, трогательное, проникновенное слово любви, и это было написано в предчувствии плохой судьбы. Дай Бог, чтобы мы это могли прочитать и осознать. Это и есть то родовое отличие Горецких, которое не мешало им быть людьми при любой ситуации. Нам бы немного этого стремления, желания открыть для себя Горецкого Максима, Гавриила, потомка этого рода Радима. Род Горецких — это род белорусского национального достоинства и школы, как надо держаться в сегодняшнем дне, сохранять и уметь отстаивать свое.
Радим Гаврилович Горецкий:
– Так случилось, что при жизни у Максима Горецкого не было ни одного достойного юбилея. В 20 лет он начал литературную деятельность, но был еще молод. В 25 жил вместе с Янкой Купалой в Смоленске и там встретил революцию. Был свидетелем чудовищных людских страданий в тяжелый и лютый 1918 год (по словам Купалы), в который он был почти без сознания. Тогда он начал писать повесть «Две души». В 30 лет Горецкий — уже известный писатель, но недавно освобожденный из тюрьмы «Лукишки» — в конце 1923 года переезжает из Вильнюса в Минск. Тогда было тоже не до юбилея. Уже через 7 лет хоть и признан одним из основателей белорусской художественной прозы, но по делу «Союз освобождения Беларуси» попал в «Архипелаг ГУЛАГ». В Вятке семья Максима Горецкого отметила его 40-летие праздничным ужином. Как писали очевидцы, была тушеная капуста с маслом и самовар чая. Еще через 7 лет 10 февраля 1938 Горецкий был расстрелян, не дожив до 45 лет 8 дней. Произведения писателя были запрещены, большинство уничтожены. Я хочу напомнить, что в этом году не только радостный юбилейный год со дня рождения, но и 75 лет с его расстрела... К имени и наследию Максима Горецкого начали обращаться только почти через 30 лет после его смерти. Но сегодня есть данные о том, что выдающиеся философы зарубежья, современники Горецкого, не только хорошо знали, но и высоко ценили его произведения: это следует из писем Кафки, который отмечал роман «На империалистической войне», Гашека, который писал, что роман «Две души» более достойный, чем «Улисс» Джойса. Камю в письме к Сартру выражал возмущение аресту Горецкого... Максиму Горецкому и сегодня не везет с почитанием памяти: не удалось сохранить в Беларуси единственный дом, где жил писатель. Еще 20 лет назад было предложено в этом доме сделать музей Максима Горецкого. В том доме был несколько раз Якуб Колас, другие наши выдающиеся деятели культуры. Но от дома не осталось ни духа, ни знака... К столетию было решено властями, чтобы перевести и сделать том произведений Максима Горецкого на русском языке. Включали в план такое издание. Но так и не удалось до сих пор, хотя перевод был сделан очень хороший. Сейчас его включили в план издательства «Звязда». Будем надеяться, что получится.
Анна Запартыко, директор Государственного литературного архива:
– Сегодня стоит более пристально посмотреть на вильнюсские документы 1920-х годов. Дело в том, что многие из этих документов написаны карандашом, поэтому графика соответствующая. В начале 1920-х Максим Горецкий с семьей жил в Вильнюсе, с небольшим перерывом. Это время есть период жизни Максима Ивановича, который, по сути, был обделен вниманием. При составлении летописи жизни и творчества все эти моменты надо учесть, потому что они подтверждаются достоверными документами, очень точными. Документы, которые мне удалось найти, нужно рассматривать в двух ракурсах: автографы Максима Горецкого, на которые до сих пор не было обращено внимание. И определенные факты его биографии именно вильнюсского периода. Первый документ — протоколы, а точнее, материалы учредительного собрания членов белорусского научного общества, который состоялся 10 июня 1920 года на Остробрамской, 9. Протокол написан рукой Максима Горецкого. Стиль, слова, лексика, характер письма — все очень характерно для Максима Ивановича. В будущем этот документ должен войти в полное собрание его произведений. Собрание установило количество членов правительства Белорусского научного общества, президиума, потом было голосование. Само голосование также фиксировал Максим Иванович. Горецкий в итоге был избран казначеем. Документы белорусского научного общества стоит посмотреть более точно, потому что могут быть не только автографы, но может быть возможно уточнение каких-то деталей его жизни вильнюсского периода. Как, например, интересные документы относительно работы и его отношений с газетой «Независимое мнение». Сохранился блок документов этой газеты, гонорарные ведомости, где Максим Иванович поставил свои подписи. Например, он получил гонорары за статьи в номерах 1 и 2 (всего 457 строк, за которые заработал 274 марки 20 пфенингов). Ценность расписки в том, что он называет 2 неизвестных нам юбилея — Купалы и Богушевича, к которым были написаны статьи...
Максим Горецкий — личность, которая, возможно, нам еще не открылась полностью. И не только потому, что для исследователей дел еще хватит. Но и потому, что чтение его произведений в Беларуси остается актуальным и в XXI веке.
Лариса Тимошик, 19 февраля 2013 года.
Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zvyazda.minsk.by/ru/pril/article.php?id=108867
Еще по теме: жизнь и судьба белорусского писателя Максима Горецкого.