Об итогах реализации известной хозяйственной реформы в СССР в 1965-1970 гг. и причинах ее свертывания наш корреспондент беседует с известным экономистом, доктором наук, профессором, академиком Национальной академии наук Беларуси Петром Никитенко.
Наша справка
«Косыгинская» реформа промышленности была направлена на усиление экономического стимулирования и расширение самостоятельности предприятий. Председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин хотел реформировать предприятия с целью повысить их эффективность. В то же время одновременно усиливалась вертикаль власти, восстанавливались центральные промышленные министерства вместо советов народного хозяйства. В целом по стране по всем главным социально-экономическим показателям период 1965-1970-х гг. был лучшим за все годы советской власти.
— Недаром говорят, что все новое — это хорошо забытое старое. Сегодня нередко от зрелых экономистов, хозяйственников-практиков можно услышать лестные слова насчет «косыгинской» реформы СССР 1965-1970 годов. Чем она была известна и особенна?
— Да по многим параметрам. Она привела к существенному экономическому росту СССР и повышению его авторитета в мире как сверхдержавы. Что касается БССР, то она в результате реализации реформы достигла своего наивысшего уровня в социально-экономическом развитии. Впервые за всю историю нахождения Беларуси в СССР это была системная экономическая реформа, которая способствовала развитию производительных сил и социалистических производственных отношений, повышению эффективности использования природных и человеческих ресурсов, всего накопленного материального и нематериального богатства. Это позволило обеспечить более динамичный и эффективный экономический рост нашей республики.
В результате такого механизма хозяйствования Беларусь превратилась в ведущий инновационный конкурентоспособный научно-образовательный и научно-производственный центр СССР. Тот период вошел в отечественную экономическую историю и сознание белорусов как «машеровский». Он продолжался до 1980 года. Напомню, Петр Миронович Машеров тогда руководил нашей республикой, лично много сделал для ее процветания в различных сферах.
— Усилия тогдашних реформаторов были направлены на устранение многочисленных волюнтаристских перекосов, искривлений, перегибов и экономических фантазий Никиты Хрущева. Или иначе говоря, произошло удачное реформирование плановой экономики. А мы уже не первый год движемся по рыночному пути, в меру своих возможностей стараемся трансформировать государственную собственность, постепенно расширяем присутствие частного сектора в экономике. Может, нам и не нужен такой опыт?
— Это как посмотреть. Действительно, сегодня из экономического анализа и практики хозяйствования косыгинские подходы исключены. Многие реформаторы, экономисты-аналитики их просто не знают и не понимают. Жаль. Им не мешало бы внимательно присмотреться к тому, как удачно хозяйничали относительно недавно на просторах СССР. Напомню кое-что из былой практики. Работа коллективов оценивалась и стимулировалась через такие методы и показатели экономической эффективности, как хозяйственный расчет, прибыль и прибыль от реализованной продукции, фондоотдача, фондоемкость, оборачиваемость оборотных средств, энергоемкость, фондовая вооруженность и производительность труда, трудоемкость, интенсификация, научно-технический прогресс, коэффициент использования производственных мощностей, рентабельность и др. Все промышленники, экономисты страны, в том числе и руководители, глубоко знали и понимали суть и взаимосвязь этих методов и показателей. И сейчас, в связи с началом модернизации возникла необходимость использования накопленного собственного практического опыта хозяйствования в Беларуси в 1965-1980 годах.
— А что еще важно, на ваш взгляд, из забытых форм и методов хозяйствования?
— Например, то, что денежно-кредитная система СССР обеспечивалась «связанной» эмиссией советского рубля с национальным богатством и работой. Собственных денег у СССР и Беларуси было всегда достаточно для оплаты труда людей, занятых во всех сферах материального и нематериального производства товаров, работ и услуг. Иностранные деньги, те же доллары, использовались только при расчетах во внешнеэкономической деятельности, не было больших валютных долгов.
— И все же, что конкретно дала Белорусской ССР и ее народу «косыгинская» реформа и ее продолжение?
— Здесь не обойтись без цифр. За 15 лет (1965-1980 гг.) развития Беларусь увеличила свой валовой и общественный продукт более чем втрое против 2,4 раза в среднем в СССР. Рост национального дохода также имел положительную динамику. Особенно быстрыми темпами двигалось вперед изготовление средств производства (группа «А»). Если в СССР эта группа увеличилась в среднем в 2,8 раза, то в Беларуси ее рост составил почти 4,7 раза. Опережающими темпами велось производство товаров широкого потребления (группа «Б»). Его рост в Беларуси составил почти 3,5 раза против 2,5 раза в целом по Союзу.
Но самое главное — белорусского народа стало больше. Без всякой агитации и размышлений о демографической безопасности, без значительных нынешних материальных преференций молодым семьям произошел естественный прирост населения: в 1980 году в БССР проживало 9,6 млн. человек. Потом этот показатель превысил 10-миллионный рубеж.
В Беларуси за эти 15 лет удалось обеспечить рост качества человеческого потенциала, что является главной производительной силой любого государства. Количество специалистов с высшим и средним специальным образованием, занятых в народном хозяйстве, увеличилось к 1980 году по сравнению с 1965 годом в 2,7 раза, а в СССР — в 2,4 раза. Вся наука (фундаментальная, отраслевая, ВУЗы) достигла своего наивысшего расцвета, материального и морального престижа в обществе. Эти все достижения были обусловлены реализацией хозяйственной реформы.
— Так почему она была постепенно свернута и чем это нам всем со временем откликнулось?
— Нежелание и неумение брежневской команды, особенно консервативной части Политбюро ЦК КПСС, эффективно управлять экономикой великой державы. Реформа, как потом выяснилось, проводилась непоследовательно, тормозилась местными властями. Расширение самостоятельности сочеталось с усилением административных и экономических полномочий министерств. Руководители партии почувствовали угрозу своей абсолютной власти. Реформирование было свернуто, конечные цели реформы не были достигнуты.
Косыгину приписываются слова: «Ничего не осталось. Все рухнуло. Все работы остановлены, а реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят... Реформу торпедируют. Людей, с которыми я разрабатывал материалы съезда, уже отстранили, а призвали совсем других. И я уже ничего не жду».
Кроме этого, рост поступлений от экспорта энергоносителей, давал возможность консерваторам в советском руководстве поддерживать экономический рост и удовлетворять внутренний потребительский спрос за счет быстрого увеличения импорта. Постепенно накапливались и не решались проблемы, они замалчивались, лакировались. Начался печально известный «застой», потрясения в национальных республиках, взаимные претензии. Все закончилось так называемым «парадом суверенитетов».
Приближение катастрофы чувствовал и Машеров. Помню, на одной встрече в узком кругу Петр Миронович сказал, что мы идем от плохого к худшему. Как в воду глядел. Вот и дошли в начале 1990-х годов. Мое глубокое убеждение: отказ от «косыгинской» реформы привел в конце концов к развалу СССР.
— Чем может быть полезен опыт тогдашних «косыгинских» реформаторов для нынешней Беларуси, которая находится в принципиально новых условиях хозяйствования? Скажем, тогда финансовой базой реформирования был сильный и устойчивый советский рубль, который почти что на равных соревновался с американским долларом. Теперь наш рубль подвергается со всех сторон давлению. Как вам по этому поводу кажутся предложения ввести в странах Таможенного союза единую валюту?
— Если говорить о косыгинском опыте, то я посоветовал бы обратить внимание на его фондоэкономный механизм хозяйствования. Он может стать основой повышения конкурентоспособности и устойчивого инновационного развития Беларуси в мировом сообществе. Стоит ли вводить единую валюту? Общая денежная система придала бы динамику экономическим процессам в рамках Таможенного союза. Я думаю, что Беларусь от этого выиграла бы, ведь наш научно-технологический уровень развития немного выше, чем у России и Казахстана. Поэтому единая валюта позволила бы нам быстрее двигаться вперед. Правда, нам, как и другим участникам союза, придется поступиться частью суверенитета, но интеграция невозможна без компромиссов и взаимных уступок. Нельзя быть вместе и одновременно абсолютно независимыми. Надо что-то выбирать.
Беседовал Леонид Лохманенко, 30 октября 2012 года.
Источник: газета «Звязда», в переводе с белорусского: http://zvyazda.minsk.by/ru/archive/article.php?id=104915&idate=2012-10-30