Ну вот, и с нами такое произошло...

— Антон, в садик опоздаем! — тороплю я малыша.

— Нет, мама, давай лучше придумаем другую идею...

Безусловно, и в книгах, и в интернете я не раз читала о том, что ребенок со временем может отказаться ходить в садик, даже если сразу никаких проблем с посещением этого учреждения не возникало. Но почему-то была уверена, что нас подобное минует. Но самоуверенность редко остается безнаказанной...

На самом деле проблема у нас была совсем не в садике. Точнее, не совсем в садике. Накануне отец Антона снова уехал в свою длительную командировку. И сын, уже зная, что папу он увидит нескоро (обычно это месяца через три-четыре), как только мог, начал выражать протест. Отказывался спать, есть, играть, одеваться, чистить зубы... А теперь еще и посещать садик.

Командировки мужа до сих пор остаются проблемой, найти решение которой я никак не могу. Ни рисование календарей под девизом «ждем папу», ни ежедневные сюрпризики, которые муж якобы передает для Антона вместе с пилотами самолетов и капитанами кораблей, ни другие мои выдумки — ничего не работает. Сыну просто плохо. По-настоящему, по-взрослому плохо. И привыкнуть к этой, уже довольно обычной ситуации в нашей жизни, он никак не может. Но ведь у нас кредит за квартиру и различные, пока мало ему понятные, взрослые «обязательства»...

Как правило, недели через три жизнь сына (и моя соответственно) начинает налаживаться. Надо только набраться терпения. Но к ситуации с садиком я все же не была готова.

До определенного момента Антон там не создавал проблем никому. Но когда первый раз заревел, требуя папу, воспитательница позвонила мне и предложила его забрать. Когда я пришла, она раздраженно корила Антошку: «Замолчи! Не пугай детей». Сын, на которого никогда не повышали голоса, ревел еще громче... И вот теперь он категорически не хочет идти к «злой Катилавне» (Екатерине Николаевне). И неважно, что она, возможно, была голодна и не выспалась (так я пытаюсь объяснить Антошке ее недовольство) — прощать ее он не хочет.

«Катилавне» я тоже сочувствую. Погода наладилась, дети перестали болеть, она же — одна, никакой нянечки ей в помощь в нашем садике нет. А ты попробуй накормить и одеть-раздеть 20 малышей одновременно...

Значит, надо перетерпеть и это, решила я. И в садик мы не пошли... Ежедневно я предлагала сыну рассказывать о «садовских» друзьях и игрушках, с которыми он там играл. Вместе с ним вспоминала о дятлах и белках, которые живут на деревьях вокруг садика, пересматривала мультфильм о мальчике Комарове и кино про «Усатого няня»... Если точнее, то все это мы делали не вдвоем, а втроем, вместе с куклой Машей, особой чрезвычайно капризной. Вот тут я не церемонилась, наконец позволив себе делать с куклой все то, что мне хотелось сделать с Антоном, когда силы терпеть его капризы были на исходе... Игра сыну очень понравилось. И где-то через неделю «Катилавна» была прощена.

А еще через неделю у сына, судя по всему, начался знаменитый «кризис трех лет». Разговаривать по-человечески он почти перестал, на все случаи оставив себе всего три фразы.

— Антон, нельзя долбить паровозом по зеркалу, оно может разбиться.

— А я хочу!

— На улице лужи, пожалуйста, надень сапожки.

— Не хочу!

— Давай, я помогу тебе достать этот самолет.

— Я сам!

И карабкается на построенную им пирамиду со стола, стула и кубика, чтобы дотянуться до игрушечного самолета, прицепленного к люстре... Хорошо, я не мешаю. Только на всякий случай далеко не отхожу... Потом показываю ему шрам на руке, который у меня остался на память о разбитом бабушкином зеркале (на самом деле история со шрамом была другой, но до нее, возможно, еще дойдет)... В носках Антон даже до ближайшей лужи не добирается, хотя я, прихватив с собой небольшое одеяло, очень на это рассчитывала... Наконец я начинаю вести себя, как Алиса в Зазеркалье, предлагая Антошке совсем не то, что мне от него нужно. И все время мы боремся то с драконами, то с «бамбуками», которые основательно помогают сыну (и прежде всего мне) сделать уйму не самых приятных и не очень веселых дел...

Придя к нам в гости, мой отец отмечает:

— У вас тут просто дурдом какой-то.

Да нет, дурдом — это когда ребенок бесконечно плачет и ноет, а у нас — театр!

Теперь каждое утро сын гордо бежит в садик, в это прекрасное место, куда взрослым вход воспрещен. Моих скромных актерских способностей хватило, чтобы он усвоил, что там — только его территория, а не моя, не папина... И мне искренне жаль Танюшку, которую приводят в садик почти всегда в то же время, когда туда заявляемся мы с Антоном. «Если ты будешь звать маму, воспитательница сделает тебе укол. А если будешь плакать, за тобой никто не придет», — устрашают взрослые каждый раз...

Не помню, где я это прочитала, но есть мнение, будто «кризис трех лет» — репетиция более серьезного подросткового кризиса. Мол, насколько удачно родители смогут договориться с мелюзгой, которая впервые осознает свою самостоятельность, настолько же гладко (или не гладко) будут складываться более поздние отношения с их «колючим» подростком. Не знаю, как и что будет складываться у нас дальше, но подстелить соломки заранее я не против.

Кстати, еще раз о книжках. Стремясь сохранить свое и сына психическое здоровье (свое — в первую очередь), различной педагогической литературы и интернет-форумов с коллективным опытом я просматриваю действительно много и постоянно. Так вот, самое разумное и действенное, что попадалось мне до сих пор у современных зарубежных авторов и в так называемой «всемирной паутине», есть в книгах одного не очень современного и не очень иностранного автора. Я об Антоне Макаренко, советы которого, кажется, взяли на вооружение самые популярные современные психологи...

Марина Березенская, 16 мая 2014 года. Источник: газета «Звязда»,

в переводе: http://zviazda.by/2014/05/41054.html